Неточные совпадения
Вошел доктор, аккуратный старичок, немец, озираясь с недоверчивым видом; подошел к больному,
взял пульс, внимательно ощупал голову и с помощью Катерины Ивановны отстегнул всю смоченную кровью
рубашку и обнажил грудь больного.
— Другой — кого ты разумеешь — есть голь окаянная, грубый, необразованный человек, живет грязно, бедно, на чердаке; он и выспится себе на войлоке где-нибудь на дворе. Что этакому сделается? Ничего. Трескает-то он картофель да селедку. Нужда мечет его из угла в угол, он и бегает день-деньской. Он, пожалуй, и переедет на новую квартиру. Вон, Лягаев,
возьмет линейку под мышку да две
рубашки в носовой платок и идет… «Куда, мол, ты?» — «Переезжаю», — говорит. Вот это так «другой»! А я, по-твоему, «другой» — а?
— Чего пускать! — вмешался Захар. — Придет, словно в свой дом или в трактир.
Рубашку и жилет барские
взял, да и поминай как звали! Давеча за фраком пожаловал: «дай надеть!» Хоть бы вы, батюшка Андрей Иваныч, уняли его…
— Не дам! — холодно отвечал Захар. — Пусть прежде они принесут назад жилет да нашу
рубашку: пятый месяц гостит там.
Взяли вот этак же на именины, да и поминай как звали; жилет-то бархатный, а
рубашка тонкая, голландская: двадцать пять рублев стоит. Не дам фрака!
А Максим-то Иванович все пуще удивляется: „Ни он такой, ни он этакой; я его из грязи
взял, в драдедам одел; на нем полсапожки матерчатые,
рубашка с вышивкой, как генеральского сына держу, чего ж он ко мне не привержен?
—
Рубашку вашу тоже придется
взять, это очень важно… для вещественных доказательств. — Митя покраснел и рассвирепел.
Притом костюм его чрезвычайно важен, вкрасной
рубашке народ узнает себя и своего. Аристократия думает, что, схвативши его коня под уздцы, она его поведет куда хочет и, главное, отведет от народа; но народ смотрит на красную
рубашку и рад, что дюки, маркизы и лорды пошли в конюхи и официанты к революционному вождю,
взяли на себя должности мажордомов, пажей и скороходов при великом плебее в плебейском платье.
Улиту, в одной
рубашке, снесли обратно в чулан и заперли на ключ, который барин
взял к себе. Вечером он не утерпел и пошел в холодную, чтобы произвести новый допрос Улите, но нашел ее уже мертвою. В ту же ночь призвали попа, обвертели замученную женщину в рогожу и свезли на погост.
Раз ночью Харитина ужасно испугалась. Она только что заснула, как почувствовала, что что-то сидит у ней на кровати. Это была Серафима. Она пришла в одной
рубашке, с распущенными волосами и, кажется, не понимала, что делает. Харитина
взяла ее за руку и, как лунатика, увела в ее спальню.
— Что это ты, Вася, мне свои
рубашки не принесешь постирать, — сказала Маша после минутного молчания, — а то, вишь, какая черная, — прибавила она,
взяв его за ворот
рубашки.
Вслед за матерью вошел также и сынишка Мари, в щегольской гарнитуровой
рубашке и в соломенной шляпе; Мари
взяла его за ручонку.
— А откуда
взял папка деньги, чтоб тебе батистовую
рубашку сшить?
Не считая себя вправе занимать места в правительственных учреждениях, мы точно так же не считаем себя вправе и избирать на эти места других лиц. Мы также считаем себя не вправе судиться с людьми, чтобы заставить их возвратить взятое у нас. Мы считаем, что мы обязаны отдать и кафтан тому, кто
взял нашу
рубашку, но никак не подвергать его насилию. Мф. V, 40.
Отв. — Из слов, которые он при этом сказал. Он говорил: Вы слышали, что сказано древним: око за око, зуб за зуб. А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, и кто захочет судиться с тобою и
взять у тебя
рубашку, отдай ему и верхнюю одежду.
И, придя домой, сей озлобленный человек начал совершать странные над собой вещи: во-первых, еще вечером он сходил в баню,
взял там ванну, выбрился, выстригся, потом, на другой день, едва только проснулся, как сейчас же принялся выбирать из своего небогатого запаса белья лучшую голландскую
рубашку, затем вытащил давным-давно не надеваемые им лаковые сапоги.
— Нет, господа! — продолжал Иван Архипович, — я, благодаря бога, в деньгах не нуждаюсь; а если бы и это было, так скорей сам в одной
рубашке останусь, чем
возьму хоть денежку с моего благодетеля.
Мирон всё чаще говорил: рабочие бунтуют не ради того, чтоб улучшить своё положение, но потому, что им со стороны внушается нелепейшая, безумнейшая мысль: они должны
взять в свою волю банки, фабрики и вообще всё хозяйство страны. Говоря об этом, он вытягивался, выпрямлялся, шагал по комнате длинными ногами и вертел шеей, запуская палец за воротник, хотя шея у него была тонкая, а воротник
рубашки достаточно широк.
Он
взял поданную ему
рубашку, пошел за занавес, а оттуда кричит...
—
Возьмите у меня
рубашку.
Иван Яковлевич для приличия надел сверх
рубашки фрак и, усевшись перед столом, насыпал соль, приготовил две головки луку,
взял в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся резать хлеб. Разрезавши хлеб на две половины, он поглядел в середину и, к удивлению своему, увидел что-то белевшееся. Иван Яковлевич ковырнул осторожно ножом и пощупал пальцем. «Плотное! — сказал он сам про себя. — Что бы это такое было?»
Перед ужином все, молодые и старые, сели играть в «судьбу».
Взяли две колоды карт: одну сдали всем поровну, другую положили на стол
рубашкой вверх.
Она
взяла булавку и, зашпилив повыше сборчатый воротничок моей
рубашки, сняла с своей шеи газовый пунцовый платочек и обвязала мне шею, чтоб я не простудил горла.
Еремка. Зачем
рубашку! Сделаем дело — деньги
возьмем; а не сделаем — не надо. Вот сперва-наперво, значит, выпить надоть, другой раэговор пойдет. Ты-то, купец, нонче, может быть, пообедал всласть, да и выпил что следует, так тебе можно разговаривать; а у меня натощак в горле пересохло, да и язык-то, признаться тебе сказать, не шевелится.
Никита заторопился, сбросил
рубашку и штаны и остался совершенно нагим. Нет ничего прекраснее человеческого тела, — множество раз было говорено кем-то, когда-то и где-то; но если бы тот, кто в первый раз произнес это изречение, жил в семидесятых годах текущего столетия и увидел голого Никиту, он, наверно,
взял бы свои слова назад.
Проехали потом на лошадях двое ребят к водопою. У лошадей храп мокрый. Выбежали еще мальчишки бритые, в одних
рубашках, без порток, собрались кучкой, подошли к сараю,
взяли хворостину и суют в щелку. Жилин как ухнет на них: завизжали ребята, закатились бежать прочь, только коленки голые блестят.
Из воды выполз большой уж и, свернувшись, лег на Машину
рубашку. Девочки вылезли из воды, надели свои
рубашки и побежали домой. Когда Маша подошла к своей
рубашке и увидала, что на ней лежит ужак, она
взяла палку и хотела согнать его; но уж поднял голову и засипел человечьим голосом...
Мой друг, студент Спиридонов, тогда маленький мальчик, в черной траурной
рубашке, пришел к отцу, чтобы поцеловать его руку и
взять на сон его благословение, но отец его был гневен и суров; он говорил с одушевлением ему: «Будь там», и указал ему вместо дверей в спальню — на двери в залу.
Висленев нетерпеливо сбросил пиджак и жилетку и уже хотел совсем раздеваться, но вместо того только завел руку за расстегнутый ворот
рубашки и до крови сжал себе ногтями кожу около сердца. Через несколько секунд он ослабил руку, подошел в раздумьи к столу,
взял перочинный ножик, открыл его и приставил к крышке портфеля.
— Ну что? Не так я говорил? Откуда мы машины
возьмем, — ткацкие там, прядильные и разные другие? Весь век из-за границы будем выписывать? Вот почему весь центр внимания должен уделиться на чугун, на сталь, на машины. Научимся машины делать, тогда будет тебе и сатинет на
рубашку, и драп на пальто. Ну, спасибо вам. Пойдем, ребята… А то, может, с нами чайку попьете, товарищ Ратникова?
Большинство с еле прикрытым пестрядинною разодранною
рубашкою телом (целовальник, видимо, не
взял); некоторые, совсем обнаженные, требуют одежды, обуви, денег.
Говорится: «но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, и кто захочет судиться с тобою и
взять у тебя
рубашку, отдай ему и верхнюю одежду», то есть что совершенное над тобой насилие не может служить оправданием насилия с твоей стороны. Эта же недопустимость оправдания отступления от закона любви никакими поступками других людей еще яснее и точнее выражена в последней из заповедей, прямо указывающей на те обычные ложные толкования, при которых будто бы возможно нарушение ее...
Вслед за этой третьей заповедью приводится четвертая ссылка и излагается четвертая заповедь (Матф. V, 38—42; Лук. VI, 29, 30). «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую. И кто захочет судиться с тобою и
взять у тебя
рубашку, отдай ему и верхнюю одежду. И кто принудит тебя идти с ним на одно поприще, иди с ним на два. Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся».